Владимир Завертайлов – человек в российской IT-индустрии не просто известный, а, можно сказать, легендарный. Его студия «Сибирикс» по московским понятиям находится на краю мира – в Барнауле. Но при этом стабильно входит в топ-10 лучших веб-студий страны, в очереди за её услугами стоят крупные и известные бренды, а специалисты «Сибирикса» нарасхват на всех отраслевых конференциях и форумах. О том, как устроена одна из лучших digital-студий страны и чем в работе и жизни помогает увлечение авиацией, Владимир Завертайлов рассказал порталу Biz360.ru.
Владимир Завертайлов, 39 лет, основатель и руководитель scrum-студии
«Сибирикс». Окончил Алтайский государственный технический университет по специальности «инженерная педагогика и информатика». Студию «Сибирикс» основал в 2003 году, последние пять лет компания входит в топ-10 рейтинга лучших веб-студий страны по версии Tagline. Владимир Завертайлов имеет лицензию на управление самолётом и вертолётом. Женат, в семье двое детей - сын и дочь.
Первые деньги - пацанами собирали бутылки по дворам. Но это так, на газировку. Более-менее серьёзные деньги получилось заработать, когда в шестом-седьмом классах мы с братом продавали газеты.
Всё было по-взрослому: договоры с редакциями, предоплата сто процентов. Какой был «первоначальный капитал», не помню, но суммы небольшие, нам хватило карманных денег. Закупали «Купи-Продай», «Свободный курс», «Алтайскую неделю», «Контраст» – самые ходовые на тот момент газеты в Барнауле.
Встаёшь в шесть утра, приезжаешь на точку на площади Октября, тебе дают сумку с газетами... Полторы сотни газет – это довольно тяжело, нам ведь двенадцать лет. Накручивали ровно вдвое, для девяностых это было по-божески.
Моя точка продаж находилась на крыльце гостиницы «Центральная»: я стоял и кричал – «Купите газету!» Был мощный лайфхак: в субботу-воскресенье я ехал в речной порт, к первым теплоходам, на которых пенсионеры отправлялись на свои дачи. Вот тут распродавалось всё! Пару раз приходили рэкетиры. В общем, весёлое было время.
Однажды я пришёл в компьютерный клуб в барнаульском Доме пионеров, попробовал, и программирование показалось мне очень интересным занятием. Учились на старых советских компьютерах «Электроника УКНЦ», двухпроцессорных, очень медленных. Потом появились 386-е. А мне очень сильно хотелось свой компьютер.
Мы братом любили разглядывать компьютерный журнал «Монитор+», там были статьи о компьютерах, прайсы. Мечтали, что когда-нибудь купим вот такой компьютер… Или вот такой… А однажды поняли, что и правда можем заработать на компьютер, что это достижимо! Заработанное мы поначалу тратили на всякую детскую чепуху – жвачки, кассеты и т.п. А тут стали откладывать.
Копили долго и с препятствиями. Помню, как-то наши накопления пришлось раздербанить – часть наших денег из этого запаса родители изъяли, чтобы одеть-обуть нас к школе. Нас это тогда возмутило, но, повзрослев, я понял, что в те непростые времена у родителей другого выбора не было.
В итоге мы накопили 4,5 тысячи долларов - их хватало на 486-й компьютер. Отец поехал его покупать. Можно представить, как мы его ждали! И тут… Была зима, мы на улице играли в снежки и мне кто-то попал глаз! Фингал, глаз заплыл. Отец приезжает, распаковывает компьютер, а мне больно, смотреть не могу. Сейчас смешно, а тогда было так обидно! 14-дюймовый монитор, лучевые трубки – по нынешним временам архаично и ужасно, а тогда что-то невероятное.
Я продолжил изучать программирование. Скоро в школе меня стали выгонять с уроков программирования как слишком умного. На олимпиады отправляли, а с уроков гнали.
В старших классах я писал для студентов лабораторные работы по программированию. Первые лабораторные стоили 20-30 рублей. За день я успевал написать семь-восемь «лабораторок» - получались отличные деньги для школьника-разгильдяя.
В университете на моей специальности было много математики, причём, сложной, отчисляли людей просто пачками, но мне всё было интересно и просто, я быстро схватывал, особенно компьютерные штуки. Да и по тем предметам, которые я терпеть не мог, вроде химии и черчения, как-то выкручивался.
Получал президентскую стипендию. Одновременно писал всем лабораторные. Бывало, спал по четыре часа в сутки, но как-то совмещал разнонаправленные процессы - учёбу, подработки и пиво, которого тогда было много. Закончил с красным дипломом.
В сентябре 2003 года, в начале нашего выпускного курса, мы с друзьями-программистами собрались у меня дома. Думали, чем заняться. Пили вино, ели сыр-косичку. Никто не умел продавать, но все умели программировать. Обсуждали, как вместе будем делать студию. И вдруг дом начало штормить! (27 сентября 2003 года на Алтае произошло Чуйское землетрясение, в Барнауле ощущались толчки силой до 4 баллов – прим. редакции).
Мы вышли на улицу, посмеялись… Решили, что землетрясение – хороший знак. Тогда и название придумали – «Сибирикс», нам хотелось, чтобы на «икс» заканчивалось, уж не помню почему.
Чтобы создать интернет-студию, нужны только мозги и компьютер, порог входа в этом деле и сейчас минимальный. Так что первыми на рынке мы не были, интернет-студии уже существовали. Основная проблема состояла в том, что тогда у бизнеса дела хорошо шли и в офлайне, никто не понимал, зачем им сайт. Соответственно, у нас, программистов, дела шли не очень.
Мы сняли офис - маленькую каморку с жутким советским ремонтом. Недавно мы нашли старые документы, наши первые контракты. За первый сайт, который мы сделали, получили 4200 рублей. А аренда нашей каморки обходилась в семь тысяч рублей.
Денег не хватало, я подрабатывал сисадмином в двух местах. И ещё учился в аспирантуре. Тема – поисковые системы и движки, искусственный интеллект, семантический разбор текста. Там большие объёмы данных, довольно дремучая математика.
На второй год лучше не стало. Помню февраль 2004-го: работы полно, спали по три-четыре часа, а денег все это не приносило. Но затем как-то наладилось. Сложилась команда, распорядок: неделю работали, а потом отмечали пятницу.
В 2005 году у нас появился клиент – Анатолий. За эти семнадцать лет несколько раз нам просто везло: появлялись люди, которые давали такого мощного пенделя, что мы становились способны на прорывные вещи. И Анатолий – первый из них. Он изменил нашу картину мира, показал, как можно управлять проектами по-другому. От него мы узнали о методологии scrum. Сейчас это, по сути, стандарт отрасли, а тогда о scrum никто не слышал.
- Scrum - это методика управления сложными проектами, основанная на разделении большой задачи на несколько итераций (спринтов) и позволяющая достигать конечных целей при минимальных затратах ресурсов команды. Подробнее о методологии Scrum можно прочитать в саммари бестселлера Джеффа Сазерленда «Scrum: как работать в два раза меньше, успевая в два раза больше».
Проблема в том, что этот подход порочен. Сетевые графики, календарный план разработки софта – они никогда не сбывались, никогда! Девяносто процентов проектов выходили за сроки и за бюджеты. Даже если в проекте зашивалась какая-то подстраховка по времени и по бюджетам, её все равно не хватало.
Причин много, они разные. Основная – дискоммуникация: заказчик и исполнитель не поняли друг-друга. Да и попытка предусмотреть всё в рамках технического задания была провальной. Если у вас большое ТЗ, расписанное на год, за этот год может что-то серьёзно измениться в бизнесе клиента, в требованиях, в экономике. А можно сделать всё по ТЗ, но это будет совершенно не то, что нужно клиенту. Получалась потеря денег, времени и нервов. Но все воспринимали это как неизбежность.
Однако методология scrum позволяет распутать эти узлы. Мы не делаем одно большое ТЗ от и до, разработка ведётся небольшими кусочками с постоянной отгрузкой новых версий. Можно по ходу менять что угодно и как угодно. Если учесть, что ключевые параметры в разработке – скорость добавления новых функций и скорость реакции на требования пользователей, то scrum на тот момент, когда мы о нём узнали, был прорывной идеей.
Наш клиент делал стартап для американского рынка. Идея не была оформлена в виде ТЗ, ему требовалась возможность на ходу что-то придумывать, что-то менять. И он использовал scrum. Он нам рассказал про эту методику и, по сути, внедрил её за пару дней.
Более того, мы выпустили небольшую версию, он показал её инвесторам, и ему сказали: это фигня – переделывай! Это сейчас в разработке известно такое понятие как pivot – когда концепцию проекта меняют на 180 градусов. А тогда, в 2005-м, для людей, которые привыкли работать по ТЗ, это было просто катастрофой. Мир перевернулся. Но на самом деле он встал с головы на ноги.
Для меня это было интересно ещё и как для управленца. Ежедневные созвоны по Skype и три вопроса: что было сделано вчера, что будет сделано сегодня, какие есть проблемы. Разговаривал Анатолий практически только матом. Степень накала – высочайшая, мотивация - морковкой сзади! Но и деньги платил вовремя.
От этого проекта мы как компания получили больше, чем деньги – уникальные компетенции, уникальный опыт. Я понял, как дорого стоит правильное управление людьми, проектами, компанией. И решил, что, наверное, больше не буду сам программировать, а сосредоточусь на управлении.
Наверное, первое, что попалось мне в руки по управлению – книги Владимира Константиновича Тарасова, очень фундаментальные вещи. После этого я читал всё, до чего можно было дотянуться, и многое по нескольку раз.
Чтобы управленческий кругозор был шире, стараюсь посещать семинары, покупаю курсы, смотрю лекции. Этого всё равно не хватает. Понимаю, что многого не понимаю. В мозгах постоянно что-то проясняется, но всегда есть ощущение, что чего-то не хватает, пытаешься докопаться до глубины.
Два года назад мы сделали свой курс по управлению digital-проектами. Он очень популярен – несколько тысяч человек его прошло. И из того, что я вижу, это, наверное, лучшее пособие для руководителей проектов. Ты проходишь курс, выполняешь домашки и после этого становишься боевым руководителем проекта.
Курс вырос не на пустом месте: сначала у нас появились внутренние регламенты. Потом - публикации по управлению digital-проектами в блоге. Выступления на отраслевых конференция. В конце концов материала накопилось так много, что его захотелось обобщить и встроить в общую систему.
В итоге в 2018 году мы сняли и оформили это в виде отдельного продукта. Регламенты и карты компетенций у нас обновляются постоянно, но общая канва по управлению проектами - прежняя.
Есть виртуальное пространство, а есть жизнь. Однажды я прихожу на работу, у меня день рождения – сами понимаете, какое у меня настроение. И случайно узнаю, что один наш менеджер с двумя нашими же программистами в рабочее время делают какой-то свой проект. И я понимаю, что мне сейчас надо просто взять и отрезать от команды десять процентов людей. Ты в один день увольняешь троих человек! Ситуация была жёсткая, но я в тот момент понял, что расстаться можно с третью коллектива, с половиной, со всем коллективом, и всё равно компания выживет - и даже станет сильнее.
Поясню: я не против того, чтобы люди в свободное от работы время делали свои проекты, даже за. Главное – чтобы я про это ничего не знал. У нас есть определённый кодекс сотрудника. В нём сформулировано, что человек может заниматься чем угодно, но это не должно отражаться на работе. То есть, человек должен приходить на работу вовремя, в ресурсном состоянии – выспавшийся, не с похмелья. Когда мы принимаем человека на работу, он знакомится с этим кодексом.
Ещё одна история. В середине апреля 2014 года нас «попросили» из офиса. До июля требовалось найти новый. Увидели строящееся офисное здание. Застройщик заверил, что построит быстро. Мы договорились, что покупаем этаж, подписали контракт, ждём. А застройщик вдруг решил построить ещё один этаж, которого не было по проекту. В результате работы ещё идут, крыша открыта, но нам деваться некуда – нужно заезжать. Мы начинаем ремонт.
Тут проходит мощный ливень. Заходим - в помещении по колено воды. Но у нас нет выбора – мы осушили помещение, переехали. Никакой отделки – бетонная стяжка, провода брошены по полу. Ещё работали перфораторы, с потолка капала вода. Несколько недель мы сидели в таких условиях. Пару месяцев я каждый день писал людям отчёт о том, что мы проделали для того, чтобы этот ужас кончился. Когда перестанет быть холодно? Когда асфальт положат на парковке? Не все выжили, пара человек сказали: «Идите вы в ж…» Это была одна из самых тяжёлых историй для нашей компании. Зато теперь я умею работать со строителями.
В 2008 году в России наступил кризис, а у нас произошёл прорыв. Во-первых, бизнес из офлайна пошёл в онлайн, многие решили двигаться через интернет. Во-вторых, в Москве менеджеры, которые уже работали с нами, увольнялись из одних компаний, приходили в другие, и перетаскивали нас с собой. Технология scrum позволяла нам работать эффективнее других. В общем, произошёл и количественный, и качественный скачок.
В 2014 году, когда доллар подскочил вдвое, я понял, что хочу больше работать с западным рынком – там есть жир! У нас имелись клиенты с Запада, но я понял, что хочу там более существенную долю.
Сейчас клиенты «Сибирикса» – «Северсталь», «Орматек», Greenfield, «Металлпрофиль», «Протэк», «Атолл». Мы работали с Adobe и Corel, для Disney делали ПО для промо-фильмов и мультиков. Среди клиентов большая часть из Москвы, меньше – остальная Россия, но есть также клиенты из Европы и Америки.
Сегодня в «Сибириксе» работает около 50 человек. Мы стараемся, чтобы на одном проекте работало два-три разработчика. Все они в курсе, как устроен код. Если что - один может заменить другого. Переключение с проекта на проект сильно рвёт людям голову, каждое переключение стоит очень дорого.
По системе оплаты труда ситуация такая. У продажников есть определённый KPI: если менеджер хорошо продаёт, то получает определённый бонус. В отношении программистов и дизайнеров я очень не хочу внедрять какие-то формы KPI. Во-первых, непонятно, какой линейкой мерить продуктивность. Во-вторых, если программисты поймут, по какой формуле считается KPI, они придумают, как этот KPI обойти. Поэтому мы смотрим уровень роста их компетенций, на то, как идёт закрытие проектов – успешно, неуспешно. Хотя, признаю, здесь всё равно очень много субъективного фактора.
Наша специализация – это web-проекты и мобильные приложения, где требуется интеграция с разными сервисами, где много программирования и много дизайна. Это большие программные продукты, большие сайты, с личными кабинетами, интеграцией с ERP-системами, 1С, SAP, Axapta.
Если говорить о цифрах: нам интересны проекты от 500-1000 человеко-часов и выше. Нагрузка довольно плотная, команда разработки расписана на два-три месяца вперёд.
В последнее время нас больше интересует разработка своих продуктов. Да, мы умеем делать сложные востребованные штуки для клиентов, нам интересно обслуживать клиентский рынок. Но когда ты получаешь задания от клиентов и делаешь то, что тебе сказал дядя, это, в общем-то, тебя очень сильно подсаживает. А когда ты создаешь свой продукт и продаёшь его, это совсем другое.
Есть два типа проектов – «кубики» и «шарики». «Кубик» надо постоянно пихать, чтобы он двигался. А «шарик» сам катится. Ты его сделал, и все вдруг поняли – это то, что нам надо! Если ты угадал потребность, то проект сам генерирует интерес к себе. Яркий пример «шарика» – «Битрикс24».
Мы разработали свой «шарик» – SingularityApp, приложение для личной эффективности. Есть огромное количество людей, помешанных на личной эффективности – им надо, чтобы задачи не терялись, чтобы задачи ревьювились (пересматривались). Таких инструментов на рынке довольно много, есть целый пласт ПО для организации своей работы: напоминалки, системы организации задач. Вход в разработку подобного ПО сейчас довольно высокий - не менее миллиона долларов. Но и рынок очень интересный, особенно западный. Вот на этот рынок мы сейчас и целимся. Проект уже взял золотые и серебряные места на конкурсах «Золотой сайт» и «Золотое приложение». Но это только начало.
Программируем не только для других, но и для себя. Например, сделали внутреннюю систему «Автоматизатор» - довольно масштабный проект с элементами нейросети, который выравнивает поток работ, планирует нагрузку, распределяет её на команду.
Одна из самых серьёзных проблем, на которых студии теряют деньги – в команде либо перегруз, либо недогруз, то густо, то пусто. Перегрузка – это выгорание, демотивация, и прочие опасные вещи, которые могут развалить команду. Недогрузка – ты теряешь деньги и можешь прогореть. Очень важно обеспечить постоянный поток задач. Но этим очень сложно управлять. Не все факторы в твоей власти. Клиент забыл, уехал, заболел, говорит «Свяжемся после майских, после Нового года…» Он считает, что если у него не горит, то ты только рад. А ты совсем не рад.
«Автоматизатор» распределяет задачи так, чтобы обеспечить непрерывность процесса. Без него мы бы просто захлебнулись в потоке задач. Да, время от времени мы всё равно видим надвигающиеся на нас либо авралы, либо провалы, но теперь их меньше, мы их предвидим и что-то успеваем предпринять.
Мой интерес к авиации возник, в общем-то, случайно. Двенадцать дней делал непростой проект. Устал, и когда по окончании работы выехал из офиса, повернул не туда. Тут же в зад моей Mazda въехала новенькая Honda CRV. Из неё вылез очень злой мужик и сказал мне всё, что обо мне думает. Потом я погуглил и выяснил, что это крутой в Барнауле лётчик-пилотажник Сергей Кузнецов. Но дальше этого тогда не пошло.
А через два года нам за проект предложили бартер – полетать на самолёте. Вот с этого и началось. Один из лётчиков пилотажной группы «Открытое небо», который стал моим инструктором, показался мне смутно знакомым, но только через год мы, наконец, поняли, где же мы друг с другом впервые столкнулись!
Как у программиста, зрение у меня было убито. И окулист меня «завернул». Но это меня не остановило – я пошёл на операцию и через четыре месяца снова явился на ВЛЭК (лётную комиссию). А ВЛЭК находилась, между прочим, за четыре тысячи километров от Барнаула.
В первый самостоятельный полёт меня выпустили через 20 часов налёта. Сейчас у меня два своих самолета – RV-7 и Су-29, на котором отрабатываю сложный пилотаж.
Надо понимать, что если от программирования на семью ещё остается какое-то время, то с авиацией вы дома бываете только зимой, а летом вы потеряны для родных и близких – проводите на аэродроме все выходные. Но мы с женой как-то прошли через это, и теперь она летает со мной пассажиром.
Я вижу много аналогий между программированием и авиацией. Например, в авиации самолёт перед полётом надо проверить самому. Так и в нашей индустрии: делаешь проект, управляешь проектом – проверяй, тестируй проект лично.
В авиашоу публику больше всего заводят проходы на предельно малых высотах с грохотом и дымами. А вот фигуры высшего пилотажа, когда у тебя глаза лезут на лоб – любят, но не ценят. Штопорные бочки съедают массу сил, но публику не очень впечатляют. Так и в проектах. Иногда море сил тратится на иллюстрации (в том числе - 3D), а клиент не впечатлён: картинка и картинка. А бывает, что стоковое видео или фото в банальном слайдере вызывает реакцию - «Вау! Какой дизайн!».
Как авиация не прощает мелочей, так и digital. У меня в полёте однажды самолёт практически перестал слушаться руля. Хорошо, я быстро понял, в чём дело – сползла накладка с пассажирского сиденья, заблокировав пассажирскую ручку управления. Накладка приклеена, но за зиму клей рассохся, она стала подвижной. Кто мог такое предполагать? Так и в digital: мысли глобально, не забывай о мелочах.
У меня два режима дня. Подъём либо в 4:44 (старая традиция, почему так - не спрашивайте), либо в районе 7:00. Отбой либо в 10 вечера, либо в полночь. Рабочий день с 7:45 до 18:00 или 19:00. Дальше тренировка, чтение. По воскресеньям люблю приходить в офис, в тишине спланировать неделю, спокойно подумать свежим мозгом.
Сейчас программирование - это скорее хобби, тренировка для мозгов и мой способ следить за трендами: не просто прочитать какую-то статью на «Хабре» о новой технологии, а взять да попробовать, поковырять руками. Этого, кстати, не хватает сейчас молодым программистам: они просто читают чьё-то мнение о технологиях и считают, что всё поняли, вместо того, чтобы потрогать своими руками и составить своё мнение. Короче, программирование люблю.
Управлять «Сибириксом» дистанционно, сидя где-нибудь на Бали, не пробовал, не ищу комфорта. Мне кажется, всё развалится к чертям. Должен быть драйвер на месте. Он не даёт случиться застою. Движуха должна быть постоянно. Иначе из компании уходит жизнь.
Я - трудоголик. Мне нравится то, что я сейчас делаю, меня очень сильно от этого прёт. По факту, у меня две недели отпуска за год: на Новый год и на майские праздники. За семнадцать лет, наверное, были моменты, когда хотелось всё бросить. Но я их не помню.
Чтобы не пропустить интересную и полезную для вас статью о малом бизнесе, подпишитесь на наш
Telegram-канал,
страницу в Facebook и
канал на «Яндекс.Дзен».
