Александр Франц - личность в Барнауле известная: с одной стороны, он – пастор, епископ Евангелическо-Лютеранской церкви, с другой - неймер, который за много лет работы придумал и зарегистрировал больше 200 товарных знаков, отлично известных каждому покупателю в Алтайском крае. Но самое важное - не придумать бренд и описать товарный знак, а доказать его право на жизнь, проведя несколько туров эпистолярных дуэлей с экспертами Роспатента. Вот в этом жанре Александру Францу нет равных в барнаульских широтах.
Александр Франц, 46 лет, предприниматель из Барнаула, владелец агентства по брендингу и защите интеллектуальной собственности
«Александр Франц и партнёры». 15 лет назад стал настоятелем двух общин немцев-лютеран; пастор, первый заместитель епископа Евангелическо-Лютеранской церкви аугсбургского исповедания (ЕЛЦАИ) России. Закончил Барнаульский строительный техникум и исторический факультет Алтайского госуниверситета. Увлекается генеалогией и коллекционированием, пишет книгу по истории Лютеранской церкви в Сибири. Женат, есть сын и дочь.
Первые попытки занятий бизнесом у меня случились ещё в перестроечные времена, когда все пытались зарабатывать. Тогда я увлекался политикой, и с товарищами-анархистами-синдикалистами мы создали торгово-закупочный кооператив. Многие тогда торговали «воздухом», реального товара было мало. Сделки заключались по принципу: ударили по рукам - и один пошёл искать обещанный вагон товара, а другой деньги на его покупку. Но мне так вести дела не хотелось.
И вот как раз в это время отменили госзаказ - и многочисленные овцеводческие хозяйства Алтайского края, которые до этого всегда сдавали шерсть государству, оказались в ситуации, когда тюками с высококлассной шерстью овец мериносных пород у них были забиты все склады. А кому её продать, они не знали.
И я решил, что чем «воздухом» торговать как другие, лучше я займусь шерстью, за которую, кстати, никому из моих коллег браться не хотелось. Я запрашивал у колхозов образцы (надо понимать, как они пахли, меня товарищи выталкивали с этими образцами за дверь!) и рассылал предложения по биржам страны.
В итоге, на удачу, вышел на крупную компанию «Летжалява» («Литовское сырьё»), созданную бывшими ответственными работниками реорганизованного Министерства легкой промышленности Литовской республики. И мы года два все объёмы шерсти алтайских мериносных овец поставляли в Литву. В обмен на неё брали литовский трикотаж, телевизоры «Банга» и «Шилялис».
Я тогда заработал первые свои большие деньги. Часть денег потратил - купил квартиру, а другую часть оставил крутиться в обороте кооператива. Но друзья-компаньоны меня кинули - ну, как было принято в то время
Мы покупали за 10-30% от номинала вексели, эмитированные энергетиками, и предъявляли их к погашению в «Алтайэнерго». Но так как у тех не было «живых» денег, то вместо них они по номиналу передавали нам долги различных предприятий, которые годами не рассчитывались за потребленную электроэнергию. В основном это были заводы. Их склады были забиты готовой продукцией, которую из-за дороговизны никто не хотел брать. А мы брали в обмен на списание долгов.
Например, у Барнаульского станкостроительного завода мы забирали вагон ролико-втулочных цепей и отправляли их в белорусский город Бобруйск, на завод путейских машин, где ими комплектовали большие железнодорожные снегоуборочные машины. Так как у этого завода тоже не было «живых» денег, чтобы с нами рассчитаться, то он отдавал нам тепловоз. Мы гнали тепловоз в Новосибирск и сдавали в Западно-Сибирское отделение железной дороги.
Но и там не было денег, поэтому мы получали с них задолженность всё тех же алтайских заводов, только в этом случае перед железнодорожниками. Эти долги котировались на рынке выше векселей энергетиков, за них можно было получить с заводов чуть более ликвидную продукцию. Мы забирали её и продолжали менять. Иногда в таких обменных цепочках было задействовано более десятка предприятий одновременно: энергетики, железнодорожники, водоканалы, тепловые сети, заводы, колхозы и т.д., короче все те, у кого не было «живых» денег. А по большому счёту, их не было тогда ни у кого.
По сути, моя работа сводилась к продумыванию и составлению этих цепочек по расшивке взаимных неплатежей в тогдашней экономике. Нужно было убедить каждого директора такого предприятия-должника, каждого чиновника, что им это нужно, что без расчистки этой горы взаимных долгов экономика не заработает. Объединить в цепочку такую ораву людей и предприятий было трудно, но у меня получалось, хотя иногда, чтобы одна такая конкретная схема сработала, на её составления и проталкивание уходила пара месяцев.
На рубеже 2000-х стали появляться брендированные товары. И начал заниматься уже этим. Работал бренд-менеджером на нескольких заводах - тогда мало кто ещё слышал, что такое брендинг и кто такие бренд-менеджеры. Работники отделов кадров даже отказывались делать записи в моей трудовой книжке, упирая на то, что им такая профессия не известна.
Наконец, в один прекрасный день я пришёл с улицы, без всяких рекомендаций и договорённостей, к Александру Ракшину (барнаульский предприниматель, основатель крупнейшей в Сибири ритейловой сети «Мария-Ра» - прим. редакции) и предложил ему свою идею по созданию приват-лейблов для его магазинов. Суть её в том, чтобы торговая сеть, создавая собственные марки для товаров, размещала заказы на их изготовление на различных производственных предприятиях. Тратить деньги на организацию собственного производства не нужно, товар под таким приват-лейблом будет продаваться в своей торговой сети, а маржа с него гораздо выше.
Мы проговорили с Ракшиным до глубокой ночи - и со следующего дня я вышел на работу в «Марию- Ра», став её первым и единственным тогда бренд-менеджером. С увлечением создавал эти приват-лейблы, размещал заказы на предприятиях, работал до ночи. Но спустя почти четыре года выдохся, стал терять интерес к работе, и когда она стала превращаться в конвейер - уволился. А потом стал раскручивать свою фирму.
Моё агентство по брендингу и защите интеллектуальной собственности «Александр Франц и партнёры» предлагает несколько видов услуг - создание логотипа, разработку фирменного стиля, дизайн упаковки, разработку промоакций и т.д. Но главное направление - это нейминг, регистрация торговой марки и защита товарного знака.
Придумать одно название стоит 3600 рублей. Обычно первая реакция клиентов: «Что?! Три шестьсот - за одно слово?! Нет, тогда мы сами придумаем». Ну и дальше действует классическая схема, знакомая всем неймерам, дизайнерам и копирайтерам: клиент уходит в свой родной коллектив, проводит мозговой штурм с участием секретарши, главбуха, менеджеров, а часто ещё и жены. Потом возвращается через месяц и говорит: «Ну ладно, придумывай ты».
Александр Франц придумал и зарегистрировал такие бренд-неймы, как «Турбочист» (чистящее средство), «Щелкарики» (фасованные семечки), «Веландия» (отделы велосипедов и велоаксессуаров), «Дон Блестелло» (чистящие средства), «Свежана» (предметы личной гигиены), «Пчеловит» (продукты пчеловодства) и т.д.
Сначала я пишу черновик - около ста вариантов, затем десять лучших из них предлагаю клиенту, прошу выбрать два-три самых-самых, с ними потом и работаю. Первым делом проверяю, зарегистрированы ли такие товарные знаки в базе Роспатента. Если да - пробуем другие варианты, а если нет - тогда анализирую, какой из вариантов имеет больше шансов быть зарегистрированным как товарный знак.
Конечно, можно выпускать товар, никак его не регистрируя. Но любое производство - это вложение в упаковку, рекламу. А потом может возникнуть ситуация, что такое название у кого-то уже есть, либо другой производитель взял твоё название и зарегистрировал на себя. И именно его права будут охраняться на территории России, а ты можешь понести наказание за нарушение этих прав.
Я лично знаком с человеком, который заработал на том, что ещё в перестроечные времена зарегистрировал на себя в Роспатенте товарный знак «Ламборджини» и написал письмо в таможню с требованием прекратить ввоз контрафакта на территорию Россию. И автомобили, которые прибывали для автосалонов, стали разворачивать обратно. Пришлось концерну BMW договариваться с этим предприимчивым товарищем и выкупать у него права на данный товарный знак.
Регистрацией у нас занимается Ростпатент, организация-монополист, к тому же не имеющая филиалов по стране. Рассмотрением заявок на регистрацию товарных знаков ведает одно из его подразделений - Федеральный институт промышленной собственности (ФИПС). Механизм регистрации таков: я подготавливаю заявку на регистрацию, клиент её подписывает, оплачивает госпошлину (2700 и 11500 рублей), и я отправляю документы экспресс-почтой в Москву.
Процедура регистрации по закону может занимать до 12 месяцев, но это не проблема - товарный знак начинает охраняться с того момент, как заявка встала в очередь в ФИПС. И будущим товарным знаком сразу можно пользоваться, поскольку на него уже распространяется охрана, которая будет действовать до вынесения окончательного решения, после которого она либо прекращается (в случае отказа), либо продлевается на 10 лет с выдачей свидетельства.
Отказов в регистрации очень много. Почему бывают отказы? Например, когда название оскорбляет чьи-то религиозные чувства или общественную мораль. Но это не самые популярные причины; чаще отказывают в случае, если указанное в заявке обозначение имеет визуальное, фонетическое или какое-либо ещё сходство с уже существующими, зарегистрированными товарными знаками.
У меня был смешной случай, когда в логотипе поданного на регистрацию обозначения эксперт ФИПС разглядел изображение малоизвестного голливудского актёра и ехидно написал, что он даст добро на регистрацию, толкьо если клиент приложит письменное согласие этого персонажа на использование его изображения.
Вообще, как показывает практика, на десять поданных заявок, как правило, восемь отказов. Вот тут начинается самое интересное.
Собственно, на этом моменте и начинается моя главная работа. Потому что мне платят не только и не столько за составление заявки, но именно за работу с отказами. Сложность процесса оспаривания в том, что все отношения с экспертами ФИПС носят исключительно заочный и эпистолярный характер. Ты не можешь запросто припереться в здание ФИПС и затеять спор. Всё только на бумаге. И ещё ты никогда не знаешь, к какому эксперту попадет твоя заявка.
Весь смысл работы с возражениями экспертов ФИПС - составление аргументированных ответов на их претензии. Если твои доводы убедительны, то товарный знак регистрируется. В составлении таких писем я и набил руку.
Например, я регистрировал товарный знак «7 Минут», и в регистрации было отказано, поскольку в названии эксперт усмотрел указание на время приготовления продукта, что правилами регистрации запрещено
Деньги за свои услуги - фактически за год работы на клиента - я беру авансом, эта сумма составляет 12 600 рублей.
Четыре года назад я стал регистрировать ещё и патенты на изобретения - сейчас эта тема стала востребованной, появилось много людей которые придумывают что-то новое, полезное, востребованное на производстве, и хотят защитить свои права. Но их идеи часто воруют, как местные конкуренты, так и зарубежные коллеги.
Есть московские фирмы, которые заявляют, что за свои услуги по регистрации товарного знака берут всего 3 тысячи рублей. Три, конечно, всегда лучше чем 12. Но тут есть подвох - за 3 тысячи они только оформляют заявку и отправляют ее в ФИПС. А вот дальше, за оспаривание вероятного отказа в регистрации, за написание возражений, чего клиент сам сделать не сможет, они просят уже 20, 30, 40 тысяч рублей. Бывает, что и больше. Тут у кого какие аппетиты. Я же беру сразу 12600 рублей, но зато в дальнейшем никаких дополнительных денег с клиента не вытягиваю.
В Барнауле сейчас - с таким практическим опытом по регистрации товарных знаков - наверное, только я один. Хотя, формально, конечно, есть ещё фирмы, разные рекламные и маркетинговые агентства, у которых такая услуга забита в прайс, но на практике они её не оказывают.
Боюсь ли я конкурентов? Нет. Мой бизнес нельзя механически скопировать. Это не производство, где ты украл ноу-хау, накупил станков, нанял рабочих и занялся массовой штамповкой изделий. У меня, если так можно выразиться, товар штучный, всегда в одном экземпляре. Ведь не бывает двух похожих ситуаций, однотипных знаков, стандартных отказов в регистрации и типовых возражений.
Фактически вся моя работа, всё, что для неё нужно, существует только в моей голове, как некий сплав опыта и знаний. Я даже шучу с клиентами - говорю, что продаю им свой мозг маленькими кусочками. Больше продавать мне нечего.
Мои основные клиенты – это, в основном, алтайские производители товаров и - чуть реже - услуг, торговые сети, оптовые фирмы, заводы. Также есть клиенты в Новосибирске, Абакане и даже в Якутии. Из них примерно 30-40 постоянных, с кем я работаю много лет.
Поскольку я занимаюсь этим бизнесом больше десяти лет, то сейчас у меня уже образовался «вторичный» рынок - приходят старые клиенты, кому я ранее регистрировал торговые марки, и просят защитить их права перед конкурентами, которые копируют название их успешно продаваемых товаров, дизайн упаковки. И я им не отказываю.
Часто бывает достаточно аргументированно припугнуть нарушителя, чтобы он прекратил противоправное использование товарного знака. Но иногда - с особо невменяемыми - доходит и до суда. Как правило, я эти дела выигрываю
У меня даже нет портфолио. Когда меня спрашивают про мои работы, я просто веду человека в ближайший магазин и показываю на полки с товаром - «Вот это я придумал, вот это я зарегистрировал». Если клиент не устанет, то могу такие экскурсии проводить часами, благо созданными и зарегистрированными мною за десять лет марками занято множество полок - как с продовольственными так и с промышленными товарами.
Цены на мои услуги сейчас, можно сказать, антикризисные - регистрация товарного знака 12 600 рублей, регистрация патента - от 20 000, проверка названия на возможность регистрации по платной базе Роспатента - 3600 рублей, нейминг - тоже 3600, дизайн - от 10 000 и выше. Прибыль? Порядка 50-100 тысяч рублей в месяц. Мой бизнес не назовёшь высокодоходным, потому что он имеет границы расширения.
У меня в штате работают только дизайнер, бухгалтер и ещё один специалист с инженерным образованием. Из расходов - аренда офиса, интернет, иногда - командировки.
В начале моей работы допускал ошибки – в частности, когда брал для регистрации названия, заведомо не имеющие шансов. Я предупреждал клиентов, что шансов нет и что они потеряют время и деньги. На что мне отвечали - «Мои деньги, мои проблемы», и я уступал им. Сейчас за такое я уже не возьмусь. Минусы же в том, что нельзя оставить бизнес, я всё время на связи с клиентами. Год назад попал в больницу с пневмонией, и всё равно работал дистанционно - в одной руке игла от капельницы, другая на клавиатуре ноутбука печатает возражение для ФИПС.
Первый раз я пришёл в лютеранскую церковь как прихожанин, это было 16 лет назад. Взял доставшийся мне по наследству от бабушки старинный песенник на старонемецком, и пришёл. Не скажу, что меня там встретили с распростёртыми объятиями, первым делом спросили, где я «спёр книгу». Потом, когда уже рассказал про бабушку, пустили на богослужение.Так я и стал приходить.
Тогдашний настоятель, старый Карл - Карл Карлович Шмидт - однажды в приказном порядке заявил мне, что ему нужен преемник и он выбрал меня. И что я обязан всему у него научиться, а потом его похоронить. Так это и произошло. Где-то через год Карл умер, я провёл заупокойную службу, и потом барнаульская община избрала меня.
Ещё через год меня рукоположили в пасторы, спустя ещё какое-то время избрали епископом Лютеранской церкви по Западной Сибири, а год назад архиепископ Старокатолической церкви Августин Бачинский передал мне апостольскую преемственность. И теперь я консекрированный валидный епископ со своим обязательным гербом.
В основном служению в Церкви я уделяю субботу и воскресенье, провожу богослужения на русском и немецком языках здесь, в Барнауле, и в селе Новотырышкино Смоленского района Алтайского края, где у меня тоже есть община. Совершаю крещения, отпевания, даю причастие.
Раньше я много лет увлекался генеалогией, знаю свою родословную с середины XVIII века. Мой предок, Якоб Франц, крестьянин из курфюршества Пфальц, приехал жить в Россию по приглашению царского правительства в 1761 году.
Коллекционирую значки на тему «космос». Ещё одно любимое дело - собирание курортных кружек-поильников, из которых люди на курортах пьют минеральную воду из источников. Была большая коллекция, собирал её года три-четыре, больше 100 кружек. Но этим летом я её продал , нужны были деньги, на ремонт церковного здания в Барнауле. Сейчас стал собирать кружечки заново. Коллекционирование – это как наркотик, трудно соскочить, если уже подсел.
В статье использованы фото Анны Зайковой (Altapress.ru).
Читайте также:
Как балерина запустила бизнес по пошиву лётных комбинезонов.
Как две экс-москвички запустили косметический бренд в Европе.
Как художник-модельер придумала и продаёт клумбы-конструкторы.
