Здоровье – купишь: тренды российского медицинского рынка

С появлением новых методов диагностики и лечения, новых препаратов и технологий, новых направлений и врачебных специальностей формируются новые запросы и ожидания у пациентов, на которые оперативно реагирует рынок медицины. И хотя он достаточно консервативный, технологические тренды медленно, но верно набирают ход. О том, как изменилась медицина в России за последние пять лет и какие трансформации ждут пациентов в ближайшее время, гендиректор фармацевтической компании CSC Pharma Сергей Белобородов рассказал порталу Biz360.ru.

По опыту нашей компании пациентам всегда нужны четыре вещи:

• эффективность;

• удобство;

• доступность;

• безопасность. 

Вопрос лишь в том, что из этого набора в приоритете. Мы заметили, например, что для российского пациента удобство не так уж важно. И он всегда выберет на первом месте эффективность. 

Некоторые клиники инвестируют в интерьеры, клиентский сервис, технологию записи. Всё это на самом деле является способом привлечения пациента, но не удержания. Когда пациент впервые приходит в клинику, он ориентируется и на интерьер, и на стиль общения администратора. Но по мере прохождения лечения на первое место выходит квалификация врача. Всё остальное нужно лишь в качестве дополнения. Как только у пациента появляется «звоночек», что другой доктор разбирается в его проблеме лучше, он бросит весь этот «уютный комфорт» и побежит туда. 

Приведу пример из моей «родной» сферы репродуктологии. В одной из клиник, когда пациентке пересаживают эмбрионы, ей показывают этот процесс на экране аппарата УЗИ. Она видит, как пузырёк воздуха с эмбрионом оказывается в её матке, и уходит с чувством уверенности, что эмбрион на самом деле у неё внутри. В «красивых» клиниках с прекрасными администраторами, но без трансляции процесса, такого ощущения не возникнет. 

То же самое в стоматологии. Некоторые врачи присылают микроскопическую фотографию зуба до и после, пациент видит качество работы врача в микродеталях. И это кардинально меняет впечатления от лечения – возникает гораздо больше доверия к доктору. 

Я бы посоветовал клиникам продумать этот момент: как пациент может наглядно убедиться в том, что ему оказали качественную услугу. В текущий век медицинская визуализация развивается не только для диагностики врачом, но и для понимания пациентом того, что с ним происходит. 

Основной тренд в работе с пациентом – гибридный формат работы: сочетание онлайн- и офлайн-коммуникации. Сейчас в коммерческих клиниках практически нет врачей, которые бы не совмещали дистанционный способ консультирования с очными приёмами. Это позволяет поддерживать контакт с пациентом даже на удалении и оказывать ему персонализированную помощь. 

Онлайн-медицина в чистом виде, ставшая массовой после 2020 года и пандемии коронавируса, тоже продолжает набирать популярность. Некоторые компании и сервисы пытаются перевести в онлайн полный спектр консультационных услуг. В том числе, через страховые программы: для страховщиков онлайн снижает стоимость медуслуг, а для пациентов – увеличивает их доступность. 

Ключевой барьер развития онлайна – необходимость физического осмотра и контакта с пациентом, что требуется в большинстве случаев по медицинским протоколам. Но какие-то виды медпомощи уже переходят в онлайн без ущерба для качества. В первую очередь, при симптоматической помощи там, где цена ошибки не очень высока. Например, у человека несильный кашель или болит голова – консультацию у врача можно получить и онлайн. А в более тяжёлых случаях необходима глубокая диагностика и личное общение. 

Активно развивается ещё один вариант использования онлайн-консультаций – получение второго мнения. Пациент сходил к специалисту, но затем перепроверяет его диагноз или назначенное лечение, собирая второе-третье мнение онлайн. Для этого он посылает заключение своего врача и результаты исследований на оценку другому специалисту. Тот проверяет, соответствуют ли рекомендации первого врача современным подходам к диагностике и терапии заболевания, таким образом, расширяя представления пациента о возможностях лечения.

Также в онлайн перетекает то, что можно провести без очной встречи – например, повторные приёмы. Это способствует соблюдению пациентом курса лечения, а значит повышает эффективность. Появляются специализированные платформы для управления хроническими заболеваниями, например, Livongo для мониторинга диабета и гипертонии. 

Онлайн-медицина ещё не полностью заняла то место, которое она должна занимать в современном обществе. В частности, пока не столь развиты технологии дистанционной диагностики и машинного анализа изображений, такие как Visual Dx, Watson Health, Aidoc. Мне кажется, при их дальнейшем развитии алгоритмы AI смогут оценивать состояние пациентов быстрее и качественнее очного приёма врача. Тогда доктору будет не так важен личный осмотр: онлайн-медицина станет ещё более комплексной и полноценной. 

Также бум онлайна сдерживается опасениями нарушения медицинской тайны. Создаются специальные сервисы двухфакторной аутентификации (DuoSecurity) или шифрования для обмена медицинскими файлами (Box for Healthcare). 

Здесь многое зависит от развития технологий самодиагностики пациента. Например, лет 20 назад люди ходили к врачу, чтобы измерить давление, а сейчас массово это делают дома. Растёт популярность домашних ЭКГ-мониторов, но пациент ещё не в состоянии грамотно оценить кардиограмму своими силами. Со временем алгоритмы расшифровки будут доступны, это создаст не столько конкуренцию медикам, сколько позволит привлечь больше пациентов к вниманию за своим сердечным ритмом. Из-за этого может увеличиться их обращаемость за терапией. 

По моим сведениям, более четверти всех медицинских затрат в России (26%) приходятся на рынок коммерческих услуг. Потенциал роста этого сегмента ещё не исчерпан: он увеличивается быстрее, чем рынок медицины в целом. 

По данным Kept, 77% оборота сектора коммерческой медицины приходится на услуги, оплачиваемые пациентами, оставшиеся 23% – на ДМС и ОМС на базе коммерческих клиник. 

Таким образом продолжается переток пациентов из государственной сферы в коммерческую. Государство этому активно способствует – ему выгодно разделить с населением часть расходов на медобслуживание, отправив его в платные клиники.

Например, у терапевтов в государственных поликлиниках каждый год сокращается время приёма. Два года назад врачи жаловались, что им оставили только 20 минут на приём. Год назад – 15 минут. А сейчас мы наблюдаем пилотный проект, где приём длится всего 12 минут. Пока это касается только Москвы, но, возможно, распространится шире. Пациенты понимают, что за 12 минут они ничего не получат, и уходят в коммерческую сферу. 

С таким давлением государства на бесплатную медицину потребность в платных медицинских услугах постоянно увеличивается. В некоторых сферах (например, лечение бесплодия или хирургия) клиники оказывают услугу и потом компенсируют её стоимость через государственные квоты. Государству это тоже выгодно: не нужно содержать большое количество специализированных центров. 

Российский рынок страховой медицины постепенно растёт. Причём, его основным драйвером являются работодатели, а не частные клиенты. На корпоративные программы ДМС приходится более трёх четвертей страховых премий. 

Сейчас рынок труда из-за дефицита кадров заставляет компании увеличивать свою привлекательность, включая ДМС в пакет льгот. Всё больше компаний будут присоединяться к таким программам, предлагая ДМС не только для сотрудника, но и для членов его семьи. 

Страховка дорожает вместе со стоимостью медуслуг, которые растут в цене из-за удорожания реагентов, приборов, а также из-за зарплатных ожиданий медработников. Чтобы сделать стоимость страховки приемлемой для работодателей, страховые компании стараются «оптимизировать» набор услуг. Условно говоря, в страховку входит вылечить «ползуба», а целый зуб – уже за дополнительную плату. 

Страховщики будут ограничивать количество либо ёмкость медпомощи, переводя большую часть услуг в «дополнительные», а также поощрять амбулаторное оказание тех услуг, которые ещё вчера требовали госпитализации. 

Многие пациенты направляются за лечением в другие города и регионы. Этот тренд будет только усиливаться по двум основным причинам. Первая – кризис доверия к медицинской системе в целом из-за неоднородности квалификации медицинских специалистов. Врач, который «выпадает» пациенту по месту жительства нередко вызывает сомнения. Люди всегда пытаются найти «кого-то получше». 

Вторая причина – финансовая. Люди едут лечиться туда, где нужные процедуры стоят дешевле, но известны своим качеством. Например, Санкт-Петербург славится травматологией, Ярославль – отоларингологией, Екатеринбург – офтальмологией, а Краснодар – трансплантологией. В этих городах нередко лечатся москвичи. Пациенты оптимизируют расходы и повышают качество лечения, независимо от того, где они живут.

Миграция пациентов при относительно серьёзных заболеваниях очень высока не только с периферии в центр, но и между регионами. Люди находят специалистов в других регионах, ездят к ним на операции. Интернет тоже играет в этом большую роль, потому что выбор врача и начальные контакты происходят онлайн. 

Также есть рейтинги врачей и клиник по отзывам пациентов. Они довольно субъективны, но, тем не менее, помогают ориентироваться. И клиникам приходится бороться за имидж и репутацию, привлекать специалистов по PR и социальным медиа, устраивая гонку рейтингов. 

По этой причине много отзывов на специалистов и клиники становятся искусственно сгенерированными. Именно поэтому в будущем будет происходить только рост расходов на маркетинг и увеличение количества маркетологов в штате клиник. 

Как правило, если у людей нет «лишних» денег, они обращаются за платной медицинской помощью только в каких-то сложных или тяжёлых случаях. И клиники, которые предлагают специализированную помощь, всегда будут востребованы. Считаю, что даже при снижении доходов населения, клиники узкого спектра будут чувствовать себя устойчиво, но им придётся бороться за пальму репутационного первенства. 

С другой стороны, узкая специализация ограничивает возможности клиники и пациента. Не бывает такого, что у человека есть одна болезнь, и нет сопутствующих заболеваний. В этом смысле узкая специализация – это как бутик: нельзя прийти в магазин такого типа и обеспечить себя всем необходимым для жизни. Внедряя новые бизнес-модели, специализированные клиники стараются, чтобы пациент не уходил в другие лечебные заведения за решением сопутствующих проблем, а получил как можно более широкий спектр услуг в одном месте. 

Это достигается за счёт различных гибридных форматов. Например, клиника приглашает непрофильных специалистов на работу у себя несколько часов в неделю. Ещё один вариант – эксклюзивное партнёрство с клиниками другого профиля. Они могут направлять друг другу пациентов по мере необходимости. Используются и возможности дистанционной медицины: через личный кабинет на сайте клиники пациент получает онлайн-доступ к специалисту. 

Так современная клиника превращается в реально-виртуальный маркетплейс медицинских услуг для пациента. Это относится не только к лечению, но и к проведению анализов. Организация заключает партнёрские договоры с несколькими лабораторными центрами. За счёт этого даже самая маленькая клиника может дать пациенту доступ к тысяче методов обследования. Фактически она становится мини-маркетплейсом для получения лабораторной услуги. 

Ещё один сегодняшний тренд – узкая диагностика и персонифицированная медицина. Например, вчера мочекаменная болезнь была одного типа и лечение одно – камень надо достать из мочеточника. Сегодня различают камни пяти основных типов, каждый из которых можно определить по происхождению. И терапия разными протоколами направлена на индивидуальный подход к каждому конкретному камню, а с 2024 года появились отдельные препараты для каждого типа камня. 

А в гинекологии появилась генетическая репродуктология, которая позволяет избежать появления ребёнка с наследственными заболеваниями на стадии работы с эмбрионом в пробирке. Каждый виток эволюции приводит к ещё большему дроблению специалистов на подспециалистов и возникновению специализированных центров и клиник. Одной из бизнес-стратегий является своевременное позиционирование клиники, как пионера в новом методе лечения. 

Большого роста рынка медицинских чекапов в России я не вижу. Как правило, в трудные времена у большинства людей краткосрочное мышление. Их главная задача – разобраться с текущими проблемами. Чтобы человек думал на 20-30 лет вперёд, про те же онкологические и сердечно-сосудистые риски, у него должны быть решены вопросы сегодняшнего дня. 

По моей оценке, добровольную диспансеризацию или чекап не по принуждению проходит не более 10% россиян. Это, как правило, представители среднего класса с высоким уровнем образования. Тем более, что широкие чекапы обычно не входят в страховые программы. За них человек должен заплатить сам. 

Если говорить о глобальных тенденциях в фармакологии – с каждым годом в мире изобретают всё меньше новых малых молекул, которые служат основой для новых лекарств. Во второй половине XX века каждый год на рынке появлялось по 100 новых препаратов. К XXI веку это количество снизилось до 20-30 новых молекул в год, и оно продолжает сокращаться. 

Это приводит к тому, что появляется всё больше дженериков – препаратов с истёкшим сроком защиты патента и снижающейся ценой. Поэтому фармакологическое лечение со временем может становиться дешевле. Но с учётом роста продолжительности жизни и качества диагностики, расходы на лекарства всё равно продолжат увеличиваться. 

Одна из тенденций современной фармакологии, также призванная снизить нагрузку на медицинскую систему – часть рецептурных препаратов переводятся в безрецептурные. Это происходит тогда, когда они становятся достаточно изученными. Такая мера избавляет пациента от необходимости идти за рецептом к врачу.

В некоторых случаях это позволяет расширить доступ пациентов к современным средствам. Например, есть препарат метадоксил, который ускоряет выведение алкоголя из крови. Раньше его применяли только наркологи, а пациенты о нём не знали. А так, как вызов нарколога на дом с капельницей стоит от 20 тысяч рублей, метадоксилом пользовались только в тяжёлых случаях. Два года назад этот препарат ввиду его достаточной изученности перевели в безрецептурные. У людей появилась возможность самостоятельно очистить кровь от алкоголя, приняв препарат не только в тяжёлых ситуациях, но и при лёгком опьянении. 

Некоторые препараты, которые существовали в виде лекарственных средств, сегодня регистрируется как БАДы. Так производители могут вывести на рынок новый препарат гораздо быстрее и в десятки раз дешевле, чем в виде лекарства. При этом доза основных веществ в БАДах может быть не меньшей или аналогичной лекарственным средствам. 

Основные тенденции будущего связаны с генной диагностикой, расшифровкой генетических причин болезней и появлением генной терапии. Это препараты, которые точечно корректируют работу генов и влияют на болезнь в самом её начале. 

Больше всего это развивается в онкологической терапии и лечении наследственных заболеваний. У пациента берут кровь, проводят генетическую диагностику и посылают результаты на фармпроизводство. Там встраивают в препарат модификацию молекулы – часть гена, который скорректирует ген именно этого человека. 

Это сложный и дорогой цикл: лечение одного пациента обходится в миллионы долларов. Но когда-то и компьютер стоил миллионы. Генная терапия будет дешеветь за счёт автоматизации, роботизации, создания генных лабораторий в каждом городе. Сегодня это почти недоступно, а завтра-послезавтра может стать таким же рутинным процессом, как сейчас экстракорпоральное оплодотворение (ЭКО). 20 лет назад заморозка яйцеклеток была каким-то космосом. А сейчас многие женщины пользуются этой услугой. 

Генетическая диагностика может в будущем раскрыть возможности для диагностики сотен заболеваний по одной капле крови. Эта мечта пошатнулась после разоблачения в 2018 году мошенничества Элизабет Холмс и компании Theranos и остаётся пока не взятой вершиной медицинской технологии. Но уже сегодня для извлечения ДНК из крови требуется не так много этой «жидкости» – от 2 до 10 мл. 

По мере увеличения продолжительность жизни на первый план начинают выходить проблемы не физического, а когнитивного здоровья. Терапия мозга развивается гораздо медленнее, чем остальная медицина. Пока человек не очень преуспел в лечении болезни Альцгеймера или старческого слабоумия. Мы научились делать искусственные клапаны в сердце, пересаживать лёгкие, вставлять протезы суставов. А с мозгом до сих пор, по большому счёту, ничего делать не умеем. Остаёмся на уровне лекарственной поддержки, психологических тренингов и надеемся в будущем на биочипы с AI.

Многих людей, особенно после 50 лет, беспокоит снижение памяти и утомляемость. По этой причине наша компания взяла фокус на развитие портфеля и разработку препаратов для когнитивного здоровья. Считаю, что в будущем медицину ожидает бум клиник здоровья мозга: потребность в этом будет колоссальная. 

На рынке лекарств санкции сказались ограниченно. Многие компании продолжили обеспечивать пациентов импортными препаратами, хотя цены выросли в силу себестоимости, обменного курса и логистики. Уменьшилось количество новых зарубежных препаратов, регистрируемых в России. На это наша страна отвечает принципом принудительного лицензирования. 

Если зарубежная компания не выводит свой препарат на российский рынок, но имеет здесь на него патент, государство разрешает российским производителям создавать аналог в обход патента. 

А вот на рынке медоборудования ситуация сложнее. Во многих видах оборудования, особенно электронных медицинских приборах, есть «технологии двойного назначения». Такую технику в Россию сейчас производители практически не поставляют, или она поступает через параллельный импорт. Это приводит к сужению выбора и увеличению цены, отсутствию сервисного обслуживания. Но создаёт рыночные возможности для новых поставщиков.

Чтобы не пропустить интересную для вас статью о малом бизнесе, подпишитесь на наш Telegram-канал, страницу в «ВКонтакте» и канал на «Яндекс.Дзен».
biz360